Лидия Вертинская: женщина, которая любила, словно завтра не наступит

Лидия Вертинская — женщина, которая любила, словно завтра не наступит. Ее кинокарьера уместилась в десятилетие, но эти годы подарили миру образы, ставшие легендарными. Лидия Вертинская — актриса, чья красота гипнотизировала зрителей в «Садко» и «Королевстве кривых зеркал», художница, чьи полотна дышали тишиной, и женщина, чья любовь к Александру Вертинскому пережила войны, изгнание и время.

Их история — словно страница из романа: он, поэт с голосом «падающего ангела», она, юная поклонница, бросившая вызов условностям. Но за фасадом романтики — судьба, сплетенная из противоречий XX века.

Ее жизнь началась как калейдоскоп культур: грузинская кровь отца, Владимира Циргвава, пересеклась с русскими корнями матери в далеком Харбине. Детство Лидии напоминало восточную сказку — аромат меда из дедушкиной пасеки, переливы грузинской речи, шепот маньчжурских ветров. Но в 10 лет сказка оборвалась: смерть отца, переезд в монастырский пансион Чифу, где девочку учили смирению за высокими стенами.

Позже — Шанхай, английская школа, курсы стенографии… Казалось, судьба готовила ей роль скромной служащей, но Вселенная смеялась в ответ.

1940-й год. В дымном зале кабаре «Ренессанс» 17-летняя Лидия замерла, услышав «Прощальный ужин». Александр Вертинский, 51-летняя легенда эмиграции, пел так, будто обращался лично к ней.

«Он был как персонаж своих баллад — усталый, ироничный, с глазами, видевшими слишком много», — вспоминала она позже.

Мать в ужасе: «Он старше тебя втрое!» Но Лидия, была явно не из робкого десятка. Венчание в советском посольстве Токио, церковный обряд при свечах — весь русский Шанхай шептался: «Безумие!»

Война обрушилась на Шанхай японскими патрулями и пустыми прилавками. Вертинский, чьи концерты когда-то собирали королей, теперь закладывал фрак перед выступлением, чтобы купить хлеб.

«Он выходил на сцену в сияющем смокинге, а после возвращал его в ломбард, как Золушка — туфельку», — писала Лидия.

Но даже в нищете они находили роскошь: читали Блока при свечах, спорили об искусстве, мечтали о возвращении в СССР. Когда разрешение пришло в 1943-м, взяли лишь чемоданы с нотами да иконами — их «Россия» начиналась в номере «Метрополя», где две дочери, Марианна и Анастасия, учились ходить под звонкие аплодисменты отца, гастролирующего по фронтам.

1952-й год. Режиссер Птушко ищет Феникса для «Садко» — существо, «рожденное из пепла, но несущее свет». Его взгляд падает на Вертинскую: «Вы — ожившая мифология!» Так родился самый загадочный образ советского кино.

Ее героини не говорили — парили. Птица-Феникс, Герцогиня из «Дон Кихота», Анидаг из «Королевства кривых зеркал…» Даже когда дублерша заменяла ее «слишком живой» голос, камера ловила главное: взгляд, в котором читались века.

«Кино — это вспышка, — признавалась Лидия. — А живопись — вечность».

После смерти Вертинского в 1957-м (он умер у нее на руках, не допев последний куплет) Лидия ушла в холсты. Ее натюрморты с пионами, словно сошедшие с полотен голландцев, покупали музеи, но критики молчали как и при жизни мужа.

Его пластинки в СССР были запретным плодом, а она хранила письма, где он признавался: «Рядом с тобой я понимаю, что счастье — это когда кто-то поправляет твою подушку, не просыпаясь».

Уходя в 90 лет, она попросила включить «Ваши пальцы пахнут ладаном» — песню, которую Александр посвятил другой, но которая стала их реквиемом. Могила на Новодевичьем: теперь их точно никто не разлучит и не осудит.

Но вечерами, когда ветер шевелит листья, кажется, что слышен смех той девушки из Шанхая, рискнувшей выбрать счастье с любимым человеком.

Их внучки — Александра Вертинская, Дарья Хмельницкая — продолжают династию. А в «Королевстве кривых зеркал» до сих пор отражается лицо женщины, которая умела любить так, будто завтра не существует.